Задача национальной политики – своевременно находить, опираясь на данные науки, реалии жизни и конкретный опыт, наиболее точные механизмы согласования национальных интересов, будь то механизмы экономические, политические, демографические, правовые, которые бы не только не мешали – это как минимум, а благоприятствовали свободному развитию каждого народа, раскрытию его духовного потенциала, превращали бы сам факт национального многообразия в источники положительного взаимовлияния и прогресса.
Под «национальными интересами» понимается не государственный (общенациональный) интерес, а интересы этнических сообществ, отдельных народов в многонациональном государстве, другими словами, интересы национальностей. В этом контексте «согласование национальных интересов» означает реализацию естественного права каждого народа на самостоятельное достойное существование, сохранение самобытности, языка, культуры, традиций, а также равноправные отношения в федеративном государстве между Федерацией и ее субъектами. Такой подход должен быть незыблемым. Если это так, то важно выяснить, почему потребовалась в период горбачевской перестройки новая национальная политика, в чем была ее новизна в отличие от старой, открывала ли она перспективу выхода из кризиса, охватившего страну?
Исходя из сравнительного анализа и сопоставления таких программных документов по национальному вопросу периода перестройки, как резолюция XIX Всесоюзной конференции КПСС «О межнациональных отношениях» (1988 г.), платформа КПСС «Национальная политика партии в современных условиях» (1989 г.), резолюция XXVIII съезда КПСС «Демократическая национальная политика как путь к гражданскому миру и согласию», а также соответствующие законодательные акты Съездов народных депутатов СССР с программными положениями партии большевиков по решению национального вопроса и таких документов, как Декларация прав народов России, Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа, Договор об образовании СССР 1922 года, легко обнаружить, что принципиальные подходы к национальной политике в названных документах очень созвучны по своему духовному родству, имеют общую методологическую основу. Суть этой основы состояла в реализации равноправных взаимосвязей между Союзом и его республиками, которые обеспечивали бы соблюдение национального интереса, баланса соотношений централизации и децентрализации.
Но беда состояла в том, что Союз как нормальная федерация, как он был задуман и позднее конституирован, развивался недолго, примерно до начала 1930-х годов. В дальнейшем происходил процесс все большей и большей централизации, унификации и, наконец, создания суперунитарного государства. Эта уродливая, гипертрофированная централизация, полный отход от принципа равноправия, негативно влияли на принятие политических решений и формулирование новых идеологем.
В середине 1930-х годов был выдвинут тезис о том, что национальный вопрос в СССР решен, что в социуме, основанном на общественном способе производства, действуют, в отличие от капитализма, непротиворечивые взаимообусловленные тенденции расцвета и сближения наций, а старые тенденции самоопределения и интернационализации отживают вместе с уничтожением частной собственности. При этом подчеркивалось, что тенденция сближения становится доминирующей, ведущей. Впоследствии эта идеологема стала основой для официального вывода, что в СССР сформировалась новая историческая общность – советский народ. И хотя в партийных документах говорилось, что речь не идет о «слиянии наций», в республиках, в среде творческой интеллигенции росли настороженность, недоверие к Центру.
Тезис о том, что национальный вопрос решен, на практике приводил к тому, что попытки каким-то образом реализовать конституционное право на самоопределение и равноправие клеймились, как проявление национального уклонизма, буржуазного национализма. Нельзя отрицать, что таких проявлений не было. Но сущность явления заключалась в том, что даже намерения стать на защиту собственного национального интереса зачастую сопровождались репрессивными мерами.
Именно в период подготовки и принятия «сталинской Конституции 1936 года» особенно усилились гонения на интеллигенцию в Украине, Закавказье, Средней Азии, Татарстане, Башкирии, Чувашии и др. Вторая массовая волна репрессий уже против целых народов пришлась на годы войны. Все это, вместе взятое, привело к трансформации федеративного Союза в унитарное, сверхцентрализованное государство. Акты, связанные с депортациями народов, диктатом и преступлениями в сфере национальных отношений, создали высокий накал национальной напряженности, которая не могла в определенных условиях не взорваться.
Не менее разрушительное воздействие оказала гиперцентрализация и в экономике, значительно деформировав структуру ее развития, что выражалось серьезными диспропорциями, например, между сырьевыми и обрабатывающими секторами экономики (средняя Азия, Закавказье, ряд регионов России и Украины), между объектами промышленного производства и численностью коренного населения (республики Прибалтики, Казахстан, Якутия и др.). Эти и другие формы диспропорций вызывали большие перекосы в социальной сфере и носили конфликтный характер, поскольку они, как правило, приводили к серьезным изменениям демографической структуры населения и, естественно, опасению за судьбу нации. Например, в Эстонии в 1940 году численность эстонцев составляла 92,2%, а в 1991 г. уже было 60%; в Латвии в 1940 г. проживало более 76% латышей, а в 1990 г. – около 50%. Такая же ситуация складывалась и в ряде других союзных и автономных республик СССР. Эти процессы не регулировались и слабо изучались, поскольку не вписывались в идеологическую парадигму дружбы народов. Но уже к середине 1980-х гг. берут начало стихийные, а затем и организованные выступления под лозунгами защиты национальных языков, культуры, традиций. В ряде регионов были спровоцированы межнациональные конфликты. Эти обстоятельства обусловили необходимость коренной перестройки национальной политики.
Уже в первых своих выступлениях М.С. Горбачев, будучи Генеральным секретарем ЦК КПСС, настойчиво обращался к вопросу обновления национальной политики, обозначая контуры злободневных проблем. В них подчеркивалось, что главные причины обострения межнациональных отношений кроются, во-первых, в сталинской практике разрешения национального вопроса «сверху», посредством грубого администрирования из всемогущего центра, вплоть до преступлений против целых народов; во-вторых, абсолютизации процессов интернационализации, оправдывающих унитаризм в национально-государственном строительстве; в-третьих, в установке на то, что через пролетарскую классовую солидарность национальные различия, этнические чувства и проявления якобы будут отходить на второй план с перспективой их неизбежного отмирания и слияния наций; в-четвертых, в сведении проблем национального развития лишь к социально-экономическому росту; в-пятых, в игнорировании того фактора, что национальные формы функционируют по своим собственным законам и должны по-своему трансформировать общественную политику в сфере экономики, социальной и культурной области жизни; в-шестых, в субъективном искажении истории многих народов, что откровенно оскорбляло их национальное достоинство.
В резолюциях XIX Всесоюзной партконференции (1988 г.) и сентябрьского Пленума ЦК КПСС (1989 г.) была сформулирована новая концепция решения национального вопроса, которая опиралась, во-первых, на принципы, разработанные В.И.Лениным; во-вторых, на опыт, накопленный в ходе становления и развития многонационального Союза в его первое десятилетие; в-третьих, на уроки как положительного, так и негативного плана, которые партия и советская власть извлекли из этого опыта. При этом отмечалось, что новая концепция национальной политики подчинена идее последовательной борьбы за примат прав человека во всех сферах общественной жизни, укрепление гарантий, исключающих ущемление прав гражданина по национальному признаку и обеспечивающих право каждого народа на национальное самоопределение. Подчеркивалось, что новая национальная политика будет противостоять всему, что способно нанести урон коренным интересам народов страны, не позволит подорвать их интернациональные связи, расшатать их союз и дружбу.
В резолюции XXVIII съезда КПСС (1990 г.) была дана оптимистическая оценка процессов общественного обновления как естественной формы национального возрождения, законных устремлений граждан всех национальностей к самоопределению и самоуправлению, к улучшению социальных условий жизни, к сохранению и развитию национальных культур. В то же время съезд высказал серьезную озабоченность тем обстоятельством, что в ряде республик политическая инициатива перешла к национальным общественным движениям, в которых демократические начала переплелись с амбициозными политическими устремлениями их лидеров.
На практике это означало, что обновление во многих случаях понималось как разрушение существующих структур власти и насаждение новых, чья идейная платформа, по сути, предполагала непримиримую борьбу с социализмом и коммунистической идеологией. Если называть вещи своими именами, то можно сказать, что чаяния партии и чаяния значительной части общества не совпадали. Кроме того, стремительная политизация многочисленных национальных движений привела их к трансформации в националистические антисоветские формирования. Эти признаки были характерны для народных фронтов Прибалтийских республик, Молдавии, Украинского «Руха», Армянского общенационального движения, Общества Ильи Чавчавадзе в Грузии и ряда других.
По прошествии времени отчетливо видно, что партийные верхи Союза как бы жили в другом измерении, питались иллюзиями перестройки. Позднее, уже после распада СССР, М.С.Горбачев в одном из своих выступлений признался, что «мы опоздали с обновлением национальной политики и с реформированием федерации». Действительно, трудно упрекнуть в неадекватности теоретических и политических установок ЦК КПСС впервые в истории России демократическим путем избранных народных депутатов и Верховного Совета СССР, но беда состояла в том, что они уже били мимо цели. Таковой стала судьба и нового Союзного договора.
Бытует мнение в среде политиков и обществоведов, что идея нового Договора была ошибкой, потому что Договор об образовании СССР 1922 года – это «историческая реликвия», поскольку в стране была действующая Конституция СССР, уже третья по счету. По их мнению, идею перезаключения Договора навязали силы, которые были заинтересованы в развале Союза. Так ли это? Видимо, сегодня это вопрос чисто риторический, но в реальности многие республики, включая РСФСР, приняли Декларации о суверенитете, которые противоречили Конституции СССР, и ее роль, по сути, становилась ничтожной. Кроме того, появились заявления новых лидеров ряда республик о непризнании как Договора 1922 года, так и добровольного их вхождения в Союз в более позднее время. Нельзя не учитывать и то обстоятельство, что идею нового Договора поддержали все республики и многие общественно-политические движения.
Официальные предложения о необходимости заключения нового Союзного договора вносились компартиями ряда союзных республик, эту идею воспринял и Верховный Совет СССР. Делегатами XXVIII съезда КПСС также было принято заявление о необходимости трансформирования СССР через Договор в Союз суверенных республик. Наряду со сторонниками нового Договора были и его противники, чей голос звучал довольно громко. Именно они стали идейными вдохновителями ГКЧП.
Содержание нового Договора дает основание утверждать, что его принятие могло бы сохранить Союз в качестве конфедеративного образования. Девять республик дали предварительное согласие на подписание Договора. Со временем их могло бы стать двенадцать. Гарантией такого оптимизма была вариативность связей республик с Союзом, которая была прописана в проекте Договора. Иными словами, каждая республика могла путем заключения отдельного соглашения с Союзом варьировать объем разделения полномочий, то есть дополнительно передавать ему осуществление отдельных своих полномочий или, наоборот, взять на себя, с согласия всех республик, осуществление на своей территории полномочий Союза. Безусловно, сохранялся собственный суверенитет и Союза. Коль он приобретал по добровольному согласию республик свои полномочия, то их осуществление становилось бы непосредственно его прерогативой, не допускающей чьего-либо вмешательства во внутренние дела страны в целом. Отсюда логично вытекает соотношение приоритетности федеральных (конфедеральных) и республиканских законов, когда однозначно прописаны верховенство республиканского закона в пределах компетенции суверенной республики и верховенство союзных законов в пределах компетенции сугубо Союза. Эта проблема особенно остро обсуждалась на четвертом Съезде народных депутатов СССР. Высказывались даже мнения об исключительном верховенстве союзных законов вне зависимости от компетенции Союза. Но они не были восприняты как рецидивы унитаризма. Большинство склонялось к тому, чтобы разграничение полномочий не наносило ущерба ни республикам, ни Союзу, ссылаясь на пример Договора 1922 года. Согласно этому Договору союзными были всего пять комиссариатов, причем и в них сохранялась в известной мере инициатива за правительствами союзных республик. Предусматривался тогда и согласованный перечень вопросов общего законодательства. Демократичным был также принцип определения сфер совместной компетенции. Союзным органом предоставлялось лишь право вырабатывать общие планы и перспективы, а собственно распорядительные функции принадлежали республиканским органам власти и управления, которые в этом были подчинены только Верховным Советам и правительствам своих республик.
К сожалению, история распорядилась так, что новый Договор не состоялся. Но это отнюдь не означает, что распад (развал) СССР был фатально неизбежен. В первом абзаце статьи автор, говоря о «согласовании национальных интересов в национальной политике», акцент сделал на слове «своевременно». Это ключевое слово, своего рода искусство, точно определять время и механизмы (пути) «согласования национальных интересов». Иными словами, ядро национальной политики – это искусство своевременного согласования национальных интересов. Если исходить из этого критерия, можно сделать вывод, что распад Советского Союза, прежде всего, был связан с тем, что не только в решении национального вопроса, но и в других сферах жизнедеятельности общества он не ладил со временем.
Национальная политика современной России учитывает положительные стороны советского периода, во многом она вобрала в себя и опыт царской России и зарубежья. В Стратегии государственной национальной политики Российской Федерации на период до 2025 года, которой исполнилось три года, подчеркнуто, что она основывается на положениях Конституции Российской Федерации, общепризнанных принципах и нормах международного права и международных договорах Российской Федерации, многовековом политико-правовом опыте многонационального Российского государства.