Концепция суверенитета в эпоху Возрождения
Наступление эпохи Возрождения характеризовалось рационализацией общественного сознания и освобождением его от власти религиозных догм, характерной для периода Средневековья. Согласно представлениям философов этого периода, человек уже не нуждается в Божественной благодати для своего спасения. Исторические и политические процессы начинают все больше рассматриваться как результаты взаимодействия различных групп людей с их интересами. Это оказало самое непосредственное влияние на развитие концепции верховной власти и государственного суверенитета.
Знаменитый итальянский юрист эпохи Возрождения Бальд де Убальди в своих трудах открыто выступал против всевластия церкви в защиту интересов светской власти императора. В одной из своих консультаций он прямо называет императора Апостолическим, заявляя, что тот имеет власть непосредственно от Бога. На вопрос о так называемом Константиновом дарении, на котором римские папы основывали свое право на власть, он отвечает уклончиво: он воздерживается от суждения о самом акте дарения как о событии, относящемся к разряду чудес: «Вообще подобного рода расточение государственной территории со стороны государей не может обязывать преемников; но некоторые делают исключение для дарений в пользу всей католической церкви».
Бальд был современником процесса образования независимых государств на территории Священной Римской империи, завершившегося уже после его смерти. Формально он признавал единство империи и всемирную власть императора, но допускал и юридически оправдывал фактическую независимость городов-государств в пределах империи. В подавляющем большинстве юридических консультаций Бальда идея независимости государств получила полное признание. Сохранились данные о признании им независимости Венеции, Генуи и Милана. Ему принадлежат следующие фразы: «Венецианцы не признают над собою высшего в силу истинной и укоренившейся свободы этого столь славного города», «Дож или Генуэзский совет в землях генуэзцев не признает никакого царя над собою, что бы он ни постановил или решил по отношению к своим подданным, имеет силу закона», «Высшим, согласно обычаю Италии, являются сами города, которые управляются сами собою, ибо они называются государствами (республиками)».
Бальд уделял большое внимание учению о «державных» правах государства, как территориальных, так и личных. Территориальное верховенство, по его мнению, заключается в том, что государственная власть имеет возможность и право в пределах своей территории совершать те или иные действия независимо от какой бы то ни было сторонней власти. В то же время пределы территории указывают пространственный предел власти, так как за эти пределы государство не может распространять свои принудительные нормы: «Территории и юрисдикция поделены, так что один владетель не имеет никакой власти над другим».
Идею о самостоятельности светской власти отстаивал и французский философ и теолог, доминиканский монах Иоанн Парижский. Пик его интеллектуальной деятельности пришелся на период противостояния папы римского Бонифация VIII и короля Франции Филиппа IV Красивого, когда он написал в защиту последнего свой самый знаменитый трактат «О королевской и папской власти». В этом трактате он определяет священство как духовную власть, данную Христом служителям церкви для сообщения таинств верующим. Самим этим определением он отсекает безмерные, по его мнению, претензии церкви на владычество. Так как функция священнослужителей во главе с папой заключается в совершении таинств, следовательно, они имеют право только на то, что нужно для совершения таинств и ни на что другое.
Сравнивая духовную и светскую власти, Иоанн Парижский говорит, что по времени царство предшествует священству, но последнее выше достоинством, так как вообще позднейшее есть совершеннейшее, и цель выше того, что ведет к цели. Лицезрение Бога, которое есть цель священства, гораздо выше добродетельной жизни, составляющей цель монархии. Однако, если священство выше царства достоинством, то из этого не следует, чтобы оно было выше во всем. В некоторых отношениях царская власть выше, например, в управлении светскими делами, так как она не устанавливается церковной властью, но обе происходят непосредственно от Бога.
Отдельному рассмотрению подвергается Иоанном Парижским церковный суд. Он утверждает, что церкви принадлежит суд исключительно над проступками, относящимися к духовной области, т.е. совершенными против Божественных, а не человеческих законов. Само наказание может быть только духовным, а не телесным. Высшая его мера – это отлучение от церкви, за исключением тех случаев, когда кто-то захочет добровольно подчиниться другому наказанию.
При этом Иоанн Парижский считает, что в случае, если преступником окажется сам король и если он при этом не подчинится церковному наказанию, то папа имеет право призвать народ к его низложению. Однако если король совершает светские преступления, то исправлять его должен не папа, а высшие дворяне королевства, которые при этом могут просить содействия церковной власти, чтобы она наложила духовное наказание. В то же время, если папа грешит в духовных делах, то его исправление является делом рук кардиналов, которые могут при необходимости просить о помощи и светских монархов, хотя последние в таких случаях должны и сами призывать кардиналов и народ к низложению папы. Если же папа совершает светское преступление, то его исправление является уделом светской власти. Таким образом, считает Иоанн, оба управления остаются раздельными: один правитель имеет власть светскую, другой – духовную, и один вступает на территорию другого только случайно, в случае необходимости.
Другим радикальным интеллектуальным борцом с притязаниями Римской католической церкви стал итальянский философ, бывший одно время ректором Парижского университета, Марсилий Падуанский. В 1324 г. он издал трактат «Защитник мира», в котором подверг резкой критике политику Ватикана. По мнению Марсилия, самое плохое, что может произойти в любом государстве – это раздор. Для раздоров существует множество причин, но самая главная из них – это ложные представления о духовной власти, которые лишают мира и Италию, и всю Европу.
Свою доктрину Марсилий базирует на двух положениях из Священного Писания. Во-первых, тексты Евангелия гласят, что Христос дал своим ученикам власть только проповедовать, а не принуждать. Во-вторых, он приводит тексты апостолов, призывающие к повиновению властям. Из этого он выводит, что светской власти подчинены все граждане без исключения; при этом духовенству принудительной власти не дано, ибо нельзя принуждением войти в Царствие Небесное.
Марсилий говорит, что все правила, которые регулируют человеческую жизнь, имеют принудительную силу и сопровождаются наградами и наказаниями. Распределение наград и наказаний может иметь место как в земной жизни, так и в загробной. В земной жизни это распределение происходит на основе закона человеческого, а в загробной – на основе закона Божьего.
При этом всякий закон требует исполнителя или судьи. Судьей человеческого закона является монарх, которому подсудны все жители его страны, даже священнослужители. Судьей Божественного закона является Христос, который дает награды и налагает наказания в будущей жизни. В земной жизни для Божественного закона нет судьи, а священнослужители исполняют функцию советников, которые совершают таинства и учат, что нужно делать для получения вечной жизни, но не могут никого принуждать. Поэтому в приложении к земной жизни Евангелие является учением, а не принудительным законом.
Забегая вперед, следует также сказать, что Марсилия Падуанского можно в какой-то степени считать предтечей концепции народного суверенитета, признанным автором которой является Жан-Жак Руссо. Он считал, что источником власти в государстве должен являться народ. При этом под народом он понимал не все население государства, а только так называемых лучших людей – чиновников, военных и духовенство. Эти люди должны выбирать монарха, который затем управляет пожизненно.
Введение в политическую науку самого понятия «суверенитет» связано с творчеством французского философа, политика и правоведа, члена парламента Парижа Жана Бодена. Он называл суверенитетом неограниченную, бессрочную и неделимую верховную власть монарха в государстве, которая принадлежит ему на основании естественного права. Неограниченность, постоянство и неделимость выступают, по Бодену, в качестве сущностных характеристик суверенной власти, при этом каждый из них является необходимым, но недостаточным признаком, т.е., отсутствие хотя бы одного из них не позволяет говорить о суверенитете. При этом суверен может делегировать часть своих властных полномочий своим подчиненным, однако перехода суверенитета при этом не происходит, так как власть любого министра или наместника будет ограничена волей суверена, который может забрать переданные полномочия назад в любой момент по своему усмотрению. «Как судно, - писал Боден, - лишь бесформенный кусок дерева, если лишить его всех форм, таких как борт, нос корабля, корма, штурвал, так и Государство – ничто без той суверенной власти, которая скрепляет всех их членов и позволяет всем семействам и коллегиям стать единым телом. Если продолжить уподобление судну, то как оно может быть частично покалечено или полностью уничтожено, так и народ, хотя и со своей территорией может быть разметан по всему миру, и даже полностью истреблен; в действительности, не население формирует Государство, но союз народа под одной-единственной суверенной властью. В общем, суверенитет – истинный фундамент, основа, на которую опирается вся структура Государства, и от нее зависят все судебные ведомства, законы и распоряжения; оно является единственным обязательством, которое связывает семейства, дела, коллегии, частные лица в единственное совершенное тело, именно которое и называется Государство».
Боден называл государством по праву осуществляемое верховной властью управление множеством домохозяйств и их общим достоянием. В зависимости от типа суверена он выделяет три формы государства – демократию, аристократию и монархию. При этом наилучшей формой он считает монархию. Недостаток демократии заключается в том, что в народе очень мало людей, которые были бы одновременно и добродетельными, и сведущими в государственных делах. Боден называет народ многоголовым и лишенным рассудка зверем. По его мнению, спрашивать мнение народа – это все равно, что просить совета у безумного. Недостаток аристократии связан с ее неустойчивостью, потому что когда правление осуществляется совместно несколькими знатными семьями, ни одна из которых не имеет решающего перевеса, между ними обязательно будут вспыхивать конфликты, решения будет очень трудно принимать, а еще труднее претворять в жизнь. В любом случае, считал Боден, и в аристократическом, и в демократическом государстве голоса подсчитываются, а не взвешиваются на весах добродетели.
Монархию Боден выделяет в лучшую сторону потому, что она, по его мнению, наилучшим образом соответствует природе суверенной власти в силу своей неделимости. При этом в отличие от Марсилия Падуанского Жан Боден считал, что монархия должна быть наследственной, а не выборной, потому что наследственная монархия исключает междуцарствия, когда и происходят в государстве всякие смуты, которые могут привести его к гибели. Кроме того, Боден, приписывая суверенитету такое качество, как абсолютность власти, тем не менее, допускал существование для этой власти некоторых ограничений. Государственная власть не может действовать вразрез с Божественным правом, естественным правом и так называемым правом народов, которое сейчас именуется международным правом.
В качестве целей государства Жан Боден видел обеспечение внутреннего мира, справедливости и социальной гармонии, защиту страны от внешнего нападения. Причины социальных конфликтов он видел в неравномерном распределении богатств, борьбе партий и религиозной нетерпимости. Поэтому он выступал за свободу совести и проведение экономических реформ, направленных на укрепление частной собственности граждан.
Идеи Бодена были развиты в труде английского политического публициста Роберта Филмера «Патриархат или естественная власть королей». Деятельность Филмера пришлась на период революции и гражданской войны в Англии, которые наложили отпечаток на его творчество. По его мнению, главный вопрос революции был вопросом о суверенитете, т.е., кому будет принадлежать суверенная власть. На этот вопрос он давал безапелляционный ответ, будучи радикальным защитником так называемого Божественного права королей.
Филмер проводит аналогию между королевской властью и властью отца в семье. Семья является прообразом государства, а первым абсолютным монархом, по мнению Филмера, являлся Адам, которому Всевышний дал власть над всеми живыми существами на Земле. Монарх – отец для всех своих подданных, а Божественная заповедь «почитай отца своего» делает монархию единственно законной формой правления. Все остальные формы правления, и аристократия, и демократия, представляют собой узурпацию власти и Богоотступничество.
При этом даже если король поступает несправедливо и нарушает Божественные заповеди, народ не имеет права на восстание против него, как и сын не имеет права на восстание против отца. Король несет ответственность только перед Всевышним, а по отношению к народу его власть остается абсолютной, хотя и ограничивается по доброй воле монарха традициями и законами. Что касается королей-тиранов, то Всевышний посылает их народу за его грехи, и поэтому даже таким королям необходимо подчиняться, чтобы искупить свою вину. «Желание свободы, - говорит Филмер, - было первой причиной падения Адама».
Таким образом, можно констатировать, что в рассматриваемый период происходил постепенный отказ основных мыслителей этого времени от признания главенствующей роли Церкви в политических вопросах и их переход к поддержке светских монархов как полноправных суверенов. В то же время большинство философов признавала авторитет и важность религии в отношении духовных аспектов жизни общества и государства. Такая во многом половинчатая позиция в значительной степени определяется характером политических процессов во многих государствах и соотношением сил господствующих классов, так как духовенство, выступавшее за сохранение политических прерогатив католической церкви, уже утрачивало свои позиции в политической системе, а буржуазия, которая выступало за наиболее радикальную секуляризацию, еще не обладала достаточной политической мощью, чтобы бросить вызов дворянству.