Алтуфьев Д.Ю. Транзит идентичности. В статье дан критический анализ процесса перехода идентичности населения СССР/РФ в связке и сравнении с понятием демократического транзита.
Ключевые слова: демократия, государственная и гражданская идентичность, политическая нация, этническое самосознание, консолидация общества, русское национальное ядро, советский человек.
Key words: democracy, the state and civil identity, political nation, ethnic identity, consolidation of society, the Russian national core, the Soviet people.
Altufev D. The Transit identity. In the article the author gives a critical analysis of the transition identity of the population of the USSR/Russian Federation together and compared with the notion of a democratic transition.
Транзит идентичности
Идущие с конца 1980-х годов изменения в самосознании жителей России интенсивно изучаются социологами, этнологами и политологами, однако неутихающие дискуссии в открытой печати говорят о том, что этот процесс до сих пор должным образом не отрефлексирован. Основными причинами этого являются незавершенность длящейся по сю пору травматической трансформации и трудность абстрагирования от событий и перемен, в которые вовлечено уже не одно поколение россиян.
Задачей статьи является анализ перехода идентичности населения СССР/РФ в связке и сравнении с демократическим транзитом. Политологи выделяют три его этапа:
1) Кризис авторитарного режима и его либерализация.
2) Установление демократии.
3) Консолидация демократии.
По аналогии мы предлагаем вариант поэтапной разбивки транзита идентичности россиян:
1) Кризис советской идентичности и ее расщепление.
2) Создание новой национальной идентичности.
3) Консолидация общества.
1. Сложность ситуации в Советском Союзе, а теперь и в России наряду с прочим обусловлена несовпадением оснований государственной, гражданской и этнической идентичности. Другие постсоветские государства с разной степенью успеха начинают преодолевать трудности идентификации путем совмещения упомянутых оснований, выстраивая «государство-нацию» вокруг титульного этноса. Создаваемая общероссийская идентичность условно может быть охарактеризована как государственно-гражданская (Дробижева, 2013). По нашему мнению, современное востребованное понимание национальной идентичности состоит в совмещении государственно-гражданской и этнической идентичности.
Чтобы понять трудности такого слияния, нужно вспомнить, что основой большевицкой этнополитики стала целенаправленная и поначалу открыто декларируемая деэтнизация русского населения на фоне государственной организации и этнизации населения нерусского. В результате Советский Союз родился как конгломерат этнических территориальных образований разного уровня, объединенных интернационализмом - одним из базовых начал коммунистической социальной мифологии. Успешный реставратор и конструктор идентичностей - СССР расщепил унитарное строение империи на массу новообразований, зачастую никогда не составлявших некой общности, в том числе этнической. Так, например, единое цивилизационное пространство Туркестана, представляющее собой этническую чересполосицу, было разбито на современные республики. Для русских Советский Союз создал новую – советскую идентичность на идеологической базе. Мощные инструменты социализации – войны, индустриализация, коллективизация, террор – привели к частичному успеху создания новой общности, к советизации главным образом русского народа, а также восточных украинцев и белорусов, в горниле лишений 1929-1953 гг. Это время стало классическим периодом советской национальной истории, конструктивистской основой «новой исторической общности».
Кризис советской идентичности был вызван как внешними причинами (например, вырождением связующей идеологии, безверием элит, ослаблением социализации), так и внутренним расколом. Взращенная коммунистами этнократия, получив атрибуты государственности, уже не желала подчиняться Москве и в этом своем нежелании опиралась на «титульное население». Наиболее наглядный пример - Желтоксан (события в декабре 1986 года в Казахстане); аналогичные события произошли ранее в 1986 году в Якутии, позже в других республиках Советского Союза.
К 1990 году наиболее советизированное население РСФСР оказалось перед фактом многочисленных межнациональных конфликтов среди сохранивших и укрепивших свою этническую идентичность активно растущих меньшинств, а также резко антисоветского настроения практически во всех республиках СССР. Предложенный Б.Н. Ельциным вариант решения проблемы путем «сброса периферии» устроил как элиту и массы России, ожидавшие повышения уровня жизни (потребления), так и союзные республики, стремящиеся к независимости.
В этой связи распад СССР можно расценить как неявную попытку сохранения и консервации его «хартленда» - России, инкапсулирование советской идентичности для ее защиты от внешних воздействий. Копирование советской национальной политики в виде: превращения национального меньшинства в большинство путем отведения ему «титульной территории»; восприятие сотни миллионов советизированных русских как субстрата и политико-экономическая модель взаимодействия «федеральный центр – административные элиты республик – титульные этносы», при которой русские остаются в стороне и многие вопросы решаются за их счет - идеально сочетаются с сохранением принципа интернационализма, переименованного в многонациональность.
Характерный для распадающихся империй кризис самоопределения привел к неравномерному и неполному возврату народов России к своим этническим корням. Степень неравномерности зависела от того, насколько конкретная этническая группа успела «советизироваться». Кто-то вряд ли вообще собирался, кто-то прошел этот путь частично, влекомые государством русские прошли его до конца. Результатом стало «культурно-этнографическое» восприятие русскими своей национальной общности на уровне лаптей, икон, балалаек и матрешек, и как следствие — справедливое осознание себя как самых советских людей. Отсюда «реальные и символические вызовы, перед которыми оказался русский народ с конца 80-х годов ХХ века, не привели к мобилизации его этнического самосознания. Оскорбления национальных символов русских доходили в некоторые моменты до крайности, что даже наводило на мысль об использовании этих оскорблений для экспериментального измерения «порога» национальной чувствительности. На эти демонстративные действия не было ответа не только адекватного, но и мало-мальски заметного» (Кара-Мурза, 2003). Сохраняющаяся советская идентификация русского большинства препятствует попыткам националистов изнутри мобилизовать этническое сознание русского народа, хотя и медленно разрушается под действием развернувшейся в стране иноэтничной экспансии и естественной смены поколений. Мигранты-этнофоры и молодежь уже не обладают советскими паттернами сознания и разнородность установок социализации перетекает в напряжение и раздрай. Сепарация на "своих" и "чужих" по этническому признаку и неизбежная ксенофобия усиливаются наглядными успехами меньшинств на фоне апатии разобщенного советизированного русского большинства, которое утратило консолидирующую идеологическую подпитку, ничего не получив взамен. Неслучайно всенародными праздниками в РФ по-прежнему остаются День победы и Новый год, а День России и Рождество займут их место еще очень не скоро. Моисею на это потребовалось 40 лет.
Тем не менее, первый этап можно считать единственным завершенным в России этапом транзита идентичности.
2. Создание новой национальной идентичности. Естественная потребность государства в идеологическом, смысловом единстве граждан обеспечена в Российской Федерации достаточно слабо. Согласно Конституции, источником власти является многонациональный народ России, который появился в 1991 г. в виде населения, проживающего в границах РСФСР. Оформить и скрепить эту совокупность, тем самым придав государству легитимность, призвана идея построения гражданской российской нации.
Властная риторика о создании единой российской нации в последние годы получила широкое распространение. Замена крошащейся советской идентичности обоснована реальной необходимостью, а также частично удавшимся прецедентом и наличием оптимального субстрата – советизированной русской массы. Заметное постоянное уменьшение субстрата, ничтожность его влияния на протекающие процессы и ряд других причин заставляет властные элиты пересмотреть проект «инкапсулированного мини-СССР», на ходу трансформируя его в неосоветское евразийство.
Рассматривая советскую идентичность, мы увидим, что она была основана на общеобязательной и долгое время успешной идеологии, российская же является чисто юридическим формальным продуктом и вся заключена в паспорте. Традиционный для нашей страны правовой нигилизм, усугубляемый проблемами правового и социального неравенства, делает сплачивающее воздействие такой идентичности невесомым.
Проект «советский народ» был обеспечен мощными институтами социализации и интеграции: огромной призывной армией и унитарной идеологизированной школой, индустриальной экономикой, связующей регионы, единым для всей страны интеллектуальным пространством, социальными лифтами и гарантиями и политическим режимом, способным оперативно подавить любые центробежные тенденции. Важная роль в этом процессе отводилась архитектуре, литературе, театру, кино, печати, радиовещанию, а позже телевидению. Все вместе они создавали новое «символическое поле», в котором рос СССР. Границы этого символического поля неуклонно расширялись: государство искало и создавало свои исторические корни, постепенно включая в пантеон исторической памяти выдающихся царей, полководцев и борцов «за народное дело», великих ученых, художников, прозаиков и поэтов, которые с точки зрения власти составляли гордость нового Отечества (Гранин, 2011).
Российская Федерация представляет собой нечто совершенно другое и при сохранении принципа многонациональности, сугубо этнотерриториальном строении государства и разрешенном национализме меньшинств какие-то попытки реализовать гражданский национальный проект возможны только в части касающейся денационализированных русских. Стандартная принятая в Европе модель подразумевает, что общегосударственная гражданская идентичность строится на базе идентичности государствообразующего народа, например, французов. Российский опыт уникален попыткой построить общегражданскую идентичность на базе отрицания русского ядра создаваемой политической нации.
Пессимизм общества по этому поводу подтверждается результатами социологического опроса «Этнокультурный потенциал регионов как фактор формирования российской нации», проведенного Минрегионразвития в 2008 г. в 14 городах России, в т.ч. столицах национальных республик. На вопрос «согласны ли вы с тем, что граждане РФ – это российская нация» ответили «да» 23%, 17% затруднились с ответом. Почти 8% заявили, что для создания нации потребуется еще несколько лет, а 15% - много десятилетий. 38% согласились с утверждением, «в условиях России единая нация возникнуть не может» (Тишков, Степанов, 2008 ).
Эксперты утверждают, что попытка создания в РФ общегражданской идентичности под названием "россияне" за счет игнорирования и дискриминации русского ядра положило начало формированию новых идентичностей. «Во многом русские оказались главными жертвами государства, названного их именем. Им было позволено управлять, но только ценой отказа от собственного развития как нации. Как результат - происходит фрагментация. Возрождение и усиление сибирской идентичности, восточной идентичности, поморской - на Севере, казачьей - по всему югу России» (Гобл, 2013).
Далее Гобл пишет, что в средне- и долгосрочной перспективе рост русского субэтнического национализма представляет гораздо более серьезную угрозу способности Москвы контролировать ситуацию, чем любое другое "нерусское" национальное движение. Гобл рассматривает российский регионализм в виде поморского, сибирского, ингерманландского и прочих этносепартистских движений по фрагментации русского этноса, как путь к "сецессии" РФ. Создание федеральных округов и укрупнение административных единиц задумывалось как механизм вытеснения этнического аспекта, а итогом стало оживление русских региональных идентичностей, стремящихся к переходу в иноэтнические.
3. Консолидация общества. Если первый этап транзита идентичности нами пройден, второй начат, то к третьему мы так и не подошли. Результаты социологических исследований и многие другие данные свидетельствуют, во-первых, о слабой консолидированности российского общества, во-вторых, о явно недостаточной интегрированности населения отдельных регионов в общероссийское политическое и культурное пространство, и, в-третьих, о явном отсутствии сколько-нибудь последовательной, ресурсно обеспеченной и концептуально оформленной политики нациестроительства (Шабаев, 2011). Последнее является непременным условием завершения второго этапа транзита идентичности.
Его незавершенность отрицательно сказывается не только в социально-политической, но и в экономической сфере. Разрушение единой государственно-плановой экономики СССР и трудный процесс становления рыночной экономики («лихие 90-е») привели к разрыву и примитивизации хозяйственных связей, дефициту доверия между людьми. Определивший степень сплочения этносов России переход от советской к национальной идентичности был крайне неравномерен: от мгновенного до полной стагнации. Поэтому процесс восстановления доверия через хозяйственные связи (отсюда взаимовыгодное сотрудничество, захват и освоение рынков, вытеснение конкурентов и пр.) стартовал первым и принес ощутимые и заметные плоды представителям национальностей с высокой степенью этнической идентичности. Соответственно, представители национальностей со слабым самосознанием (прежде всего русские), оказались аутсайдерами рыночной гонки (Рыжова, 2002). Это позволило некоторым экспертам рассуждать о якобы «нерыночном менталитете» русских, забывая досоветский период. Скорее следует говорить о намеренно размытом самосознании, разрушении национальной общности, внедрением тотального недоверия, ампутации умения налаживать хозяйственные связи и замене его тотальным госрегулированием и о многих других эффектах того грандиозного эксперимента, каким был Советский Союз.
При всем обилии форм деятельности до сих пор в среднем и нижнем секторах российской негосударственной экономики можно вычленить корпоративно-клановые структуры, сложившиеся на этнической основе и с усилием преодолевающий свою изначальную атомизированность «русский бизнес». Речь идет не о каком-либо противопоставлении, а об отношении к государству как арбитру на экономическом поле игры. Если для этноклановых структур с характерным для них диаспоральным мышлением такой арбитр изначально представляется чуждым надзирателем, отношения с которым варьируют от добросовестного сотрудничества до попыток его подкупить или заменить своим; то и для «русского бизнеса» характерно подобное отношение, вызванное тем, что арбитр всячески подчеркивает свою равноудаленность и незаинтересованность. Таким образом, возникает редкая для развитых стран ситуация, когда значительная часть отечественного бизнеса воспринимает государство как нечто чужое, как некое зло, которого можно избежать, скрываясь в тени, выводя активы, уходя в оффшоры. Смещение российской экономики вовне делает ее патологически чувствительной к таким, например, событиям, как кипрский финансовый кризис весны 2013г. «Равноудаленная» позиция государства и отсутствие внятных национальных идей и ценностей уже достаточно дорого обходятся экономике страны. Альтернатива построению российской политической нации одна – дальнейший распад государства. Избранный сегодня властью путь ее синтеза с нуля («по сусекам помели, по амбарам поскребли») представляется самым долгим и трудным.
Американцы, представляющие собой молодую нацию иммигрантов, а следовательно, гораздо более разнородный и многонациональный субстрат, нежели население РФ, еще с прошлого века говорят о себе как о великой нации великой страны с великой историей (и это звучит во всех новостях). И только Россия каждые сто лет пытается начать все сначала.
Намного быстрее, прочнее и эффективнее строить новую идентичность на основе тысячелетней традиции, на уже имеющейся национальной базе, вокруг русского ядра, составляющего около 80% населения. Создаваемая модель должна быть привлекательной для всех народов России и в первую очередь для русских. Только тогда мы сможем совместить государственную, гражданскую и этническую идентичность в реальную, нехимерическую, национальную идентичность России и второй этап транзита будет пройден. Но затянувшееся транзитное безвременье на этом не кончится, для завершения процесса мы войдем в третий этап.
Для того чтобы подойти к консолидации общества в рамках российской идентичности, прежде всего необходимо устранить конфликтную составляющую, современный антагонизм этнических групп, раздирающий общество под хор заклинателей толерантности. В нашу «постполитическую» эпоху, когда политика в собственном смысле слова постепенно заменяется экспертным социальным администрированием, единственным источником конфликтов становятся культурные (религиозные) или естественные (этнические) противоречия (Жижек, 2006). «Национальная стратегия России», принятая в конце прошедшего года, предлагает средства скорее профилактические, нежели лечебные: пропаганду и цензуру. При открытой форме заболевания, характерной для РФ, они грозят не сработать, т.к. нацелены на следствия, а не причины конфликта. Причинами являются поощряемые государством этническая экспансия меньшинств и фрустрация большинства. Урегулировать эти процессы призвана государственная национальная политика. Экспертов тревожат предложения свести ее к узкой нише собственно межэтнических отношений и этнокультурного развития. В этих рамках разрешить национальную проблематику огромного государства не удастся (Юсуповский, 2007). Современную национальную политику России в широком ее понимании еще только предстоит создать. Транзит идентичности в России остается незавершенным.
Список литературы
1. Волков Ю.В. Российская идентичность: особенности формирования и проявления // Социологические исследования. 2006. №7.
2. Гобл, Пол. Русская национальная идентичность - самая слабая в Евразии, http://www.regnum.ru/news/polit/1666418.html#ixzz2WZVsAlYz
3. Гранин Ю. Формирование российской нации: коммуникативный аспект. Credo New, 2011. № 4.
4. Дробижева Л.М. Этничность в социально-политическом пространстве Российской Федерации. Опыт 20 лет. М.: Новый хронограф, 2013.
5. Жижек С. Некоторые политически некорректные размышления о насилии во Франции и не только // Логос. 2006. №2.
6. Кара-Мурза С.Г. Демонтаж народа. М.: Алгоритм, 2003.
7. Рыжова С.В. Восприятие социального неравенства и стратегии экономической мотивации этнических групп // Социальное неравенство этнических групп: представления и реальность. М., 2002.
8. Тишков В., Степанов В. Кем себя считают россияне // Этнополитическая ситуация в России и сопредельных государствах // Ежегодный доклад сети этнологического мониторинга. 2008. М., 2009.
9. Шабаев Ю. Этнический национализм и гражданская нация в современной России // Этнополитическая ситуация в России и сопредельных государствах // Ежегодный доклад сети этнологического мониторинга. 2010. М., 2011.