Гаврилюк Н.П.
Кандидат исторических наук. Доцент кафедры истории Института истории и права Калужского государственного университета имени К.Э. Циолковского.
Кузнецов А.Н.
Студент I курса Института истории и права Калужского государственного университета имени К.Э. Циолковского магистерская программа «Историческое регионоведение».
Традиционный женский костюм: региональный аспект истории зарождения и развития (по материалам Калужской губернии)
Одежда крестьянки Калужской губернии в том виде, какой ее зафиксировали первые этнографы в XIX веке, прошла долгий путь своего формирования. Исследование истории зарождения комплекса женской одежды Калужского края, невозможно без источниковой базы, которая условно может быть разделена на группы, с точки зрения временных характеристик. Основную группу источников по изучению крестьянской одежды VIII – XIV в. составляют археологические данные. В меньшей степени этой цели могут послужить письменные и иконографические источники. Письменные источники сообщают, в основном, о названиях тканей, одежды и украшений княжеского круга, что не в полной мере отражают специфику исследуемого региона. Из иконографических источников нам могут быть полезны только те, которые связаны с территорией Среднего Поочья, а их очень немного. Археологические данные базируются на двух основных группах источников: на раскопках поселений и на исследовании курганов. Результаты археологических раскопок городищ и селищ помогают получить представления об изготовлении одежды славян заселивших территорию реки Оки. Изначально вятичи жили в неукрепленных поселениях, преимущественно располагавшихся вдоль рек. Частой находкой в культурных слоях селищ являются пряслица для веретена и ножницы для стрижки овец. Прядение и ткачество было развитым ремеслом племен, живших натуральным хозяйством. Археологические находки органических материалов одежды на поселениях крайне редки. Основным источником в исследовании одежды рассматриваемого периода являются такие археологические памятники, как курганные захоронения.
Изначальным способом захоронения у вятичей, до X века, было трупосожжение с дальнейшим помещением кальцинированных костей в глиняную урну и захоронением под насыпанным курганом в камере или без. Из элементов одежды в таких погребениях встречаются остатки оплавленных предметов украшения: стеклянных бус, в том числе глазчатых, височных колец, металлических пряжек, бубенчиков, браслетов. Такие артефакты всегда фрагментарны и не могут служить раскрытию целостной картины похоронного наряда. Другой способ захоронения – по принципу трупоположения, с насыпным курганом, начинает господствовать с конца XI века и даёт возможность достоверно исследовать детали погребального убранства вятичей. На всей территории Поочья, заселенной вятичами, фиксируется схожий обряд курганных погребений, с характерным для этого племени женским погребальным вещевым набором. Необходимо отметить, что в соответствии с письменными и археологическими источниками, в древней Руси было принято хоронить женщин в подвенечном наряде, который сопровождался лучшими вещами, являющимися неотъемлемой частью соблюдения традиций при вступлении в брак. По поверьям калужских крестьян Жиздринского уезда (этнографические данные конца XIX века) в загробном мире человек остается в той одежде, в которой его похоронили. Поэтому покойницу одевали в праздничную одежду, в ту, в которой она ходила в церковь. Возможно, это объясняет богатство убранства в женских погребениях. Как отмечал академик А.В. Арциховский: «Женские погребения у вятичей богаче, чем у новгородцев, кривичей, радимичей, дреговичей, северян, древлян» [1, с. 103].
Реконструкция комплекса одежды в курганных погребениях позволяет, более детально, исследовать головные уборы, бусы и другие шейные украшения, височные кольца, разнообразные металлические привески, браслеты, пояски или тесемки, ткани нижней и верхней одежды. Основными находками в женских погребениях являются разнообразные украшения. Часть украшений из курганов вятичей относятся к общеславянским, но значительна и доля таких, которые встречаются только в регионе расселения вятичей. Необходимо отметить, что у восточных славян главным этноопределяющим признаком служили женские височные привески. У вятичей это были семилопостные кольца. Семилопостные височные кольца располагались по несколько штук с каждой стороны лица на шерстяной тесьме, на полосках бересты, на кожаных ремешках или вплетались в волосы. Ю.В. Степанова в статье «Женские прически на Руси в XI – XVII вв.» отмечает, что в девичьем уборе височные кольца вплетались в косы или прикреплялись к открытому головному убору, а у замужних женщин прикреплялось к лентам, имитировавшим косы [12]. В женских погребениях вятичей находят различное количество височных колец, что вероятнее всего отображало социально-возрастной статус их обладательницы. Подобные привески, в виде пяти и семилучевых височных колец встречаются также в древностях западных соседей вятичей – радимичей на территории Магилевской губернии.
Необходимо заметить, что форма семилопостных височных колец вятичей постоянно изменялась. Из височных привесок небольшого размера они к XIV веку превратились в крупные, изысканно и богато орнаментированные секирообразные ювелирные изделия. Значительное количество семилопостных колец в каждом убранстве, регулярность таких находок в земле вятичей говорит об устойчивости данного вида украшения. Данный тип украшения сохранился в традиционном крестьянском костюме южнорусского этнокультурного региона в виде таких элементов головного убора замужних женщин, как «наушники». К рудиментам височных украшений на головном уборе можно также отнести «пушки» из лебяжьего пуха и бисерные «чепки».
М.А. Сабурова дала исчерпывающую классификацию головных уборов, встречающихся в погребениях. Она выделяет девичьи уборы на основе платкообразных и опоясывающих голову, к которым часто были прикреплены ленты или шерстяные шнурки. Женские уборы были устроены сложнее, они напоминали кокошник с твёрдой лубочной основой. Как правило, очелье всех головных уборов было украшено бранной вышивкой, металлическими бляшками или стеклянными бусами [2, с. 99]. Всем головным уборам вятичей М.А. Сабурова находит аналоги в южнорусском крестьянском костюме XIX века. Интересно отметить, что платкообразный головной убор типа убруса бытовал на территории Калужского полесья ещё в конце XIX века. При анализе элементов одежды в курганах, археологи зафиксировали разделение девичьего, женского и старушечьего комплекса. Переход из одной социально-возрастной группы в другую сопровождался сменой типа головного убора.
Другим украшением в женских погребениях являются лунницы и другие металлические привески в форме крестиков, волюток, кринов, треф. Такие привески, по несколько штук, входили в комплекс шейных украшений из бус и сердолика, очень популярных у вятичей и кривичей. Нельзя с уверенностью говорить о том, что находки подвесок в виде крестиков в захоронениях X – XIII веков имеют прямое отношение к христианству. Но можно сказать о повышении значения роли, отводимой крестам в украшениях. Во-первых, к концу XII века появляются крестовключенные медальоны и лунницы, во вторых появляются погребения, в которых крестику отводиться центральное место в шейном украшении. Нельзя не согласиться с мнением Л.В. Татауровой, которая пишет: «Такие находки свидетельствуют о том, что крестики в древнерусском костюме выполняли декоративную функцию, что не мешало одновременно воспринимать их и как обереги, и как знаки новой религии» [3, с. 289]. Спустя столетия ношение наперсных крестов поверх одежды, иногда по несколько штук, не исчезает из общего комплекса женских украшений, особенно в южнорусском типе женского костюма.
Распространенным украшением одежды были и бубенчики. Они служили не только в качестве привесок к ожерелью, но и прикреплялись к подолу одежды и к головным уборам, являлись пуговицами, в отдельных случаях, могли выполнять роль декоративных пуговиц. При ходьбе бубенчики должны были издавать звон. Вероятно, они были символом бога-громовержца и были связаны с культом плодородия. Аналоги «шумящих» украшений повсеместно встречаются на территории расселения поволжских финнов, также достаточно распространенной является практика использования «шумящих» украшений у восточных соседей вятечей-мери, муромы и мордвы. На территории Орловско-Калужского Полесья сохранился древний способ украшения вертикальных швов понев. На швы поневы нашивали плетённую из шерсти тесьму с ритмическим узором («ромбы», «крюки»). Там, где тесьма подходила к поясу, на неё прикрепляли большие кисти шерстяных ниток со скатанными шариками на концах – «драгунцами». «Дрыгунцы» с блестками на поневах являются, по словам старожил верховья Оки, заменителями пришивавшихся раньше бубенчиков» [5, с. 42].
Неотъемлемой частью при изучении истории зарождения и развития традиционного женского костюма является описание и исследование материала, который служил основой для изготовления отдельных элементов костюма. Применительно к крестьянской женской одежде из летописей мы узнаем о широком распространении льняного ткачества, а также о названии таких полотняных тканей как вотола, толстина и бель. В поселениях вятичей уже в X – XIII веках ткани изготавливались на горизонтальном стане с одной и двумя ремизками. Об этом говорят полотняное и саржевое переплетение в тканях, а также техника бранного ткачества.
Основным растительным материалом для одежды крестьянок служили конопля и лён. Можно предположить, что самым распространенным цветом одежды крестьян был белый или цвет неотбеленного полотна. Главным элементом женского крестьянского костюма являлась рубаха, неоднократно упоминаемая в летописях как «сорочица» или «срачица». О покрое «сорочицы» можно судить лишь по косвенным данным в основном по данным изобразительных источников, сопоставляя их с этнографическими наблюдениями. На основании этих данных исследователи выделяют два основных типа рубахи. К первому относится туникообразная рубаха. Конструктивно она представляла собой два холста сшитых по вертикали и перегнутых пополам с пришитыми длинными рукавами напрямую к утку стана. В месте перегиба вырезался ворот, под мышками вшивались ластовицы. Многие исследователи считают такой тип нательной одежды древнейшим и дожившей до XX века только в качестве ритуальной рубахи. В другом типе рубахи рукава соединялись со станом не напрямую, а через плечевые вставки-полики, которые конструктивно расширяли плечевую часть одежды. Н.И. Лебедева считает рубахи с поликами общеславянской древнейшей одеждой. Такие рубахи не известны финно-угорским народам и народам Западной Европы. Вероятно полики, как конструктивный элемент, в определенный момент сменили застежки-фибулы, которыми закрепляли на плечах еще несшитую, полотнообразную одежду. По заключению О.В. Орфинской и Ю.В. Степановй совокупность археологических, изобразительных и этнографических свидетельств дает основания предполагать, что к XI – XIII вв. уже был сформирован крой рубахи с плечевыми вставками [8]. Отличительной чертой рубахи, бытовавшей на территории земли вятичей, была трапециевидная форма этих поликов (косые полики), такой тип рубахи этнографы назвали – окским или вятичским. Рубахи с косыми поликами локализуются этнографами в некоторых уездах Тамбовской, Курской, Тульской губерниях. На юго-западе Калужской губернии бытовали рубахи с определенным типом косых поликов, при использовании которых рукав пришивается непосредственно к полотну стана по нитям основы, а не к полику. В других южнорусских регионах такой тип почти не встречается [4, с. 46]. В своем исследовании женской одежды Мещерского края Б. А. Куфтин указывает на этнокультурную связь Мещеры с Калужским Полесьем. Результатом сравнительного анализа является его утверждение о том, что древние жители юго-запада Калужской губернии и Мещеры были представителями одного племени. Автор считает, что это были вятичи – представители первой волны славянской колонизации на Восток [4, с. 99].
Длинные рукава на запястье рубах фиксировали поручи, которыми могли служить простые тесёмки и браслеты. Рубаха с длинными, распущенными рукавами изображается на серебряных обручах из Рязанских и Киевских кладов XII – XIII веков. Подобные рубахи с длинными рукавами, иногда длиною до 10 локтей, собранными в складки, описывает в обиходе москвичей XVII века Адам Олеарий [7]. Важным элементом для реконструкции одежды служат остатки воротников таких рубах. Небольшие пришитые стоячие воротники украшались вышивкой. Застегивался воротник, также как вся одежда славян из курганных погребений на левую сторону. У южнорусских великороссов фиксирование одежды на левую сторону сохранилась до конца XIX века. Застёгивался воротник на грибообразную металлическую пуговицу, на колокольчик или на стеклянную бусину. В захоронениях вятичей находят накладные воротники, не пришитые к рубахе. Аналоги такого украшения под названием «жерелки» характерны для костюма южнорусского типа. В Калужской губернии «жерелки» бытовали в юго-западных уездах. В летописных источниках также упоминается верхняя простонародная одежда – свита. По этнографическим данным одежда с таким же названием на Украине, в XVII веке, представляла собой косоклинный кафтан из сукна без ворота, длиною до колен.
Неотъемлемой частью традиционного комплекса женского костюма была понева. Изначально название «понява» относилась не только к предмету женской набедренной одежды, оно имело более широкое употребление. Из шерстяных тканей в летописи упоминаются: понява, сермяга, пестрины, опона [6]. Шерстяная клетчатая ткань, из которой шили набедренную одежду типа поневы, часто имела бранный узор в виде ромбов, «репея», свастичных знаков. Изображение на браслете из старорязанского клада пляшущей женщины в подвернутой поневе, говорит о ее распространении и способе ношения. Манера носить поневу «кульком» бытовала в ряде волостей Жиздринского и Перемышльского уездов и в XIX веке. При раскопках курганов в деревне Доброселье Мосальского уезда Калужской губернии Н.И. Булычевым были обнаружены фрагменты двухосновной шерстяной ткани с бранным свастичным узором. Этнографические аналоги понев с подобным узором и такой конструкции ткани встречаются в Жиздринском и Мосальском уездах, а также в районе Мещерского Полесья.
Б.А. Куфтин приводит данные о бытовании поневы на севере Московской губернии в Серпуховском, в Верейском уездах даже в начале XIX века. Как правило, цвет поневной ткани определяется как черный или синий в клетку, образуемую цветными нитями [9].
Отдельным элементом одежды, часто находимым в курганах, является шерстяная тесьма с узорами, которая изготавливалась на дощечках или плетенная вручную, которая служила, как для украшения краев одежды, головных уборов, так и в качестве поясов. Нижние и боковые края понев Калужской губернии всегда отделывались плетеной тесьмой с ритмичным рисунком.
Как показывают исследования, при восстановлении полной картины зарождения и распространения традиционного женского костюма в определенной местности, каждая деталь и элемент имеют огромное значение. Попытки реконструкции внешнего облика женщины Калужского края требуют соединения воедино всех составляющих: головного убора, украшений, рубахи, поневы, сарафана и т.д. и завершающим элементом выступает обувь. В курганах вятичей находят остатки лаптей прямого плетения. Этот исконный тип плетения сохранился до XIX века в Белоруссии и на Украине. Также лапти прямого плетения, называемые «покосные», были исследованы Н.И. Лебедевой в Орловско-Калужском Полесье. Но в целом, на территории центральных великорусских губерний, в том числе Калужской, к XIX веку было распространено косое плетение, более прочное и совершенное. Рассматривая этимологию лапотного дела, Д.К. Зеленин писал: «Из общего русского языка технический термин вирать лапти исчез, по-видимому очень давно, но в XIX веке он еще бытовал в говорах на верхней Оке, в районе Калуги, между прочим, и в сокращённой форме навру лаптей» [10, с. 137]. По его мнению, глагол вирать отображал древнейшую форму изготовления лаптей косого плетения. По всей вероятности, сохранение этого древнего термина в языке калужских крестьян говорит о месте их изначального происхождения. Д.К. Зеленин считает, что лапти не являются исконной обувью славян, и получили своё распространение, только в лесистых местностях, то есть после миграции восточных славян на cеверо-восток. Действительно, в Центральной России кочедыки находят и на поселениях раннего железного века.
Подавляющая масса исследователей находят сходство одежды из погребений вятичей с южнорусским крестьянским костюмом XVIII – XIX веков. Есть все основания предположить, что именно племенной костюм вятичей послужил основой для формирования южнорусского комплекса женской одежды. Инструменты, способы подготовки и обработки материалов в ткачестве очень близки, а во многих деталях аналогичны крестьянскому кустарному производству южнорусского региона XIX века. Это подтверждают археологические, этнографические и лингвистические данные. Можно сделать вывод о достаточно высоком культурном развитии населения бассейна реки Оки домонгольского периода и незначительного прогресса в течение последующих столетий. Другой важный вывод, который можно сделать это подверженность племенного костюма вятичей различным изменениям под влиянием торговых отношений и развития городских центров.
Уже к концу XVII века калужская земля была окружена новыми заселенными территориями. Освоение южнорусских земель являлось причиной стихийного переселения крестьян из старых областей в новые, в том числе и с территории Калужской губернии. На земли будущей Курской губернии уходили крестьяне Медынского, Мещевского, Мосальского, Козельского, Перемышельского уездов. Так как внутренняя колонизация была направлена на юг и на восток за Урал, старые пограничные территории, такие как будущая Калужская губерния, постепенно превращались в глухие провинции. Удаленное расположение от административных центров и торговых трактов, которые, безусловно, оказывали унифицирующее влияние на культуру населения близлежащих районов, позволяло «законсервировать» своеобразие местного костюма. Начиная с середины XVIII века на территорию будущей Калужской губернии не пребывало новых миграционных потоков. Соответственно с этого периода население края не испытывало какого-либо значительного этнического влияния извне. Именно с этого периода можно считать калужан сложившейся этнокультурной группой, какой она представлялась этнографам в середине XIX – начале XX века.
Особенностью Калужского края, не только с точки зрения освоения и заселения территории, является районирование. В основу складывания отдельных «районов» легли различные критерии, в том числе отдельные виды хозяйственной деятельности и ремесла, особенности материальной культуры и быта, вхождение территории во владение, как частное, так и государственное. Еще в XVII веке на калужской земле получило широкое распространение строительство монастырей. Монастырские владения были значительными. В центральной части губернии сформировалась территория, которая еще в начале XX века называлась «Монастырщина». Это район в Перемышльском и отчасти в Лихвинском и Калужском уездах, в который до 1764 года входили деревни, принадлежавшие: Гремячеву, Лютикову, Шаровкину, Перемышльскому, Рождественскому, Девичьему и Резванскому монастырям. Земли этих монастырей располагались недалеко друг от друга и их владения соприкасались. Монастырские крестьяне жили свободнее и богаче владельческих. На них не распространялись общегосударственные подати, их насильственно не переселяли и не продавали. После секуляризации, проведенной Екатериной II, крестьяне монастырских владений получили статус экономических и в дальнейшем слились с государственными. Экономические крестьяне не страдали от барщины, что сказывалось на их благополучном материальном положении. Крестьяне «Монастырщины» всегда жили богаче своих соседей, их костюм и традиции имели признаки субэтнической группы. Этнограф М.Е. Шереметева приводит следующие высказывания крестьян Калужской губернии: «…всякой одежды у них много и у сундуках у баб холсты, поневы…» [14, с. 11].
Другой локальной группой можно считать население «Гамаюнщины». В «Гамаюнщину» входил ряд крепостных деревень, рядом с Калугой, бывшего крупного хозяйства князя Ф.Ю. Ромодановского. Даже в начале XX века их отличал определенный тип костюма и сохранение общих семейно-хозяйственных отношений.
Значительной субэтнической группой были представлены полехи, население Орловско-Калужского Полесья. В XVII веке Калужское Полесье было покрыто непроходимыми лесами, которые входили в систему Московской сторожевой линии. Полесье было одним из мест, куда бежали старообрядцы. Н.И. Лебедева предполагает, что появление семиклинного сарафана в некоторых местах этой области, связанно со старообрядческой миграцией. Этнический состав полехов не был однородным, но население Орловско-Калужского Полесья объединяли глубоко архаические культурные черты и влияние белорусской культуры.
Удаленность от торговых путей и городских центров западных и юго-западных уездов Калужской губернии и близость к Москве северо-восточных и восточных территорий отразилась на бытовании разных типов женского крестьянского костюма. В центральных, северных и восточных уездах Калужской губернии традиционный костюм практически прекратил свое бытование и к середине XIX века был замещен сарафанным комплексом или городской одеждой.
Сарафанный комплекс является неотъемлемой частью северорусского культурного ареала. Сарафан был главной отличительной чертой северорусского женского комплекса одежды. Сарафанный комплекс носили в Северной и Центральной частях Европейской России, в Олонецкой, Архангельской, Вологодской, Новгородской, Псковской, Смоленской, Тверской, Московской, Ярославской, Костромской, Нижегородской и других губерниях. Великороссы за Уралом также носили сарафан. Как правило, в северорусском костюме сарафан сопровождался таким головным убором как кокошник, который в каждой губернии был собственного типа. В южнорусские области сарафан стали заносить московские служилые люди. С каждым столетием сарафан проникал все глубже в регионы традиционного бытования южнорусского комплекса одежды. К середине XIX века в восточных центральных уездах Калужской губернии сарафан уже заменил традиционный поневный комплекс. Вот как характеризует этот процесс Г.Б. Сафонова: «Одно из кратких описаний крестьянской одежды Малоярославецкого уезда относится к концу XVII в. В 1693 г. была составлена купчая на продажу крестьянской семьи села Воробьеве Суходровской волости, где в «росписи крестьянским животам» перечислялись «женские поневы синие да черные, рубахи, да шубы новые бараньи»» [11, с. 134]. В конце XIX века о бытование поневы в этом уезде не помнили даже старухи. В городах Калужской губернии понева была уже архаизмом. В свою очередь, старинный семиклинный сарафан вытеснялся прямым сарафаном из покупного ситца. Следует отметить, что распространение этого более позднего типа сарафана, в большей степени, находилось в зависимости от влияния городской моды. Об этих процессах в изменении одежды крестьянки сообщает Б.А. Куфтин: «Это типа сарафан, главным образом из ситцевой материи, получил в последнее время широкое распространение в качестве праздничного девичьего костюма как в поневных районах, так и среди групп населения, ранее усвоивших косоклинный сарафан» [4, 115]. В Московской губернии и на прилегающих к ней южнорусских территориях, в том числе и в Калужской губернии, такой тип сарафана известен под названием – шубки. Вероятно, это название отсылает нас к названию боярской одежды, схожей по типу кроя. Проникая на территории бытования поневы, сарафан сначала становился одеждой девушек и бытовал одновременно с поневой. И только со временем его начинали носить женщины и старухи. Причем женщины носили более древний, косоклинный сарафан с южнорусскими сорокой, а ситцевый сарафан сопровождали повойник и платок.
Подводя итоги по теме исследования отмечаем, что происхождение и формирование традиционного женского костюма напрямую связанны с исторической судьбой Калужского края. Территория будущей Калужской губернии находилась в центральной части «Земли вятичей». Этнический костюм этого племени послужил основой для формирования женского костюма Калужского края. Такие выводы подтверждает сравнительный анализ археологических и этнографических исследований. Структура калужского женского костюма, особенности отдельных предметов, находит аналогии с племенной одеждой вятичей, реконструированной на основании археологических данных. За тысячелетие некоторые элементы костюма практически не изменились, другие значительно трансформировались, но при этом они сохранили угадываемую форму и функцию. Меньше всего подверглись изменениям нательная и набедренная одежда, их материалы, расцветка и крой. Рубахи и поневы калужские крестьяне изготавливали из тех же материалов и теми же способами, что и вятичи. У крестьян Жиздринского уезда сохранились на шерстяных поясках, окантовывающих поневу, повторяющиеся символы, которые отличались от села к селу. На основании изучения и систематизации 23 костюмов Жиздринского уезда приходим к выводу, что это родовые знаки. Элементы таких же плетеных поясков регулярно сопутствуют инвентарю вятических погребений. Эти данные позволили сделать вывод о сохранении этноопределяющих элементов в традиционном калужском костюме. Головные уборы вятичей, с возвышенным налобником, украшенным шитьём и пронизками находят аналогию с головными уборами крестьян XIX века. Больше изменений выявлено в украшении костюма. Особенно заметна трансформация металлических украшений, в значительном количестве используемых вятичами. В калужском костюме подобные украшения делали уже из тканей или других материалов. Семилопостные кольца, как основные этноопределяющие племенные украшения вятичей, трансформировались в бисерные привески, лебяжьи пушки и другие украшения височной части головного убора калужского женского костюма. Историко-генетический анализ показал наличие значительного количества этноопределяющих элементов вятичей в традиционном женском крестьянском костюме, сохранившихся до конца XIX века.
Начиная с XII века наблюдается миграция населения со Среднего Приднепровья и Верховьев Дона на новые земли Северо-Востока. По территории Калужской земли проходили основные торговые и миграционные пути, связывающие старозаселенные славянские земли Юго-Запада и новые территории Северо-Востока. Как носители более развитой бытовой культуры, южнорусские переселенцы несли на территорию Калужской земли новые тенденции и в том числе христианство. Влияние этого миграционного процесса можно проследить по изменению характера и инвентаря погребений вятичей. Ретроспективный анализ этнографических данных указывает на то, что изменения в крое рубах и появление прямых поликов начались именно в этот период. Анализ исторических и социально-политических аспектов подтверждает факт влияния московских служилых людей на трансформацию внешнего женского образа, в том числе за счет проникновения в регион новой моды, тканей, техники изготовления одежды и украшений. Постройка охранной «засечной черты» и освоение новых городов в «диком поле», сопровождались строительством монастырей и крепостей, заселением служилых людей из московского региона. Этот период характеризовался проникновением в традиционный южнорусский костюм таких характерных черт северорусского костюма, как сарафан. Историко-системный метод позволил выявить причины и предпосылки изменения традиционного костюма в одних уездах Калужской губернии и сохранение его в других. Районы, города и монастырские земли, находящиеся на миграционных и торговых путях быстрее перенимали московский костюм. В районах, не затронутыми этими процессами, удаленными от торговых дорог и городских центров, произошла своеобразная консервация архаического крестьянского быта, отразившаяся в культуре местного населения, в том числе в женском костюме. Сравнение этнографических данных демонстрирует подобную этнокультурную картину на территории других губерний, например, Мещерского Полесья, население которого находилось в схожих культурно-исторических обстоятельствах.
Изучение этнографических источников подтвердило предположение об огромных трудозатратах крестьянки при домашнем изготовлении одежды, которые создавали дополнительную ценность предметам костюма. Комплексный анализ значительного количества, сохранившихся калужских костюмов, фото-, видеоматериалов позволил разработать типологию его структуры и выявить архаические элементы. В свою очередь, изучение таких архаических элементов как расположение вышивки на рубахах, украшение поневы, вариативность головного убора позволила выявить и систематизировать социальные, возрастные и этнокультурные закономерности в традиционном женском костюме. При изучении украшений праздничных понев разных сел было отмечено их жесткая регламентация, которая не наблюдалась в других предметах женского наряда. Было сделано предположение, что такое устойчивое расположение и структура украшений калужской поневы обусловлено древнейшей традицией и несет на себе важную социокультурную функцию. На основании работ, посвященных мифологии и семантики славянских узоров, была проведена типология вышивки на рубахах и «занавесках» калужского костюма. Культурно-исторический подход позволил связать семантику иконографии вышивки с социовозрастными аспектами костюма. Изучение этнографических источников позволили проследить связь обрядовых годовых праздников крестьян Калужской губернии с семантическим содержанием украшений женского костюма.
Библиографический список:
[1] Арциховский А.В. Курганы вятичей / А. В. Арциховский; [Рос. ассоц. науч.-исслед. ин-тов обществ. наук, Ин-т археологии и искусствознания]. – М.: Российская ассоциация научно-исследовательских институтов общественных наук (РАНИОН), 1930. 221, [2] с.: ил.
[2] Древняя Русь. Быт и культура. Серия: Археология / Отв. ред. Б.А. Колчин, Т.И. Макарова; авт. Д.А. Беленькая, Г.К. Вагнер, Е.В. Воробьева и др. – М.: Наука, 1997. 368 с.
[3] Культура русских в археологических исследованиях: сб. науч. ст: В 2-х томах / Под ред. Л.В. Татауровой, В.А. Борзунова. – Омск; Тюмень; Екатеринбург: Изд-во Магеллан, 2014. Том I. 320 с.
[4] Куфтин Б.А. Материальная культура русской мещеры / Б.А. Куфтин. – М.: Б. и., 1926. 26 см. – (Труды Государственного Музея Центрально-промышленной области). Ч. 1: Женская одежда: рубаха, понева, сарафан. – М.: Б. и., 1926. 142, [2] с., 11 л. табл., карт.
[5] Лебедева Н.И. Народный быт в верховьях Десны и в верховьях Оки [Текст]: Этнологическая экспедиция в Брянск. и Калужск. губерниях в 1925-ом и 1926-ом годах... / Н.И. Лебедева. – М.: Гостип. им. Смирнова, 1927 (Смоленск). – 1 т.; 26х17 см. – (Мемуары Этнографического отдела Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии; Вып. 2). Ч. 1: Народный костюм, пряденье и ткачество [Текст]: 171 рис. в тексте. 1927. 164, [3] с.: ил., черт.
[6] Левашова В.П. Об одежде сельского населения Древней Руси Текст. // Труды государственного исторического музея: археолог. сб. М.: Советская Россия, 1966. – Вып. 40. С. 112-119.
[7] Олеарий А. Описание путешествия в Московию / А. Олеарий. Пер. с нем. А. М. Лобяrина. – Смоленск: Русич, 2003. 480 с.
[8] Орфинская О.В., Степанова Ю.В. К вопросу о формировании русской традиционной одежды с поликами // Этнографическое обозрение. 2013. № 5. С. 114-122.
[9] Очерки по истории русской деревни X – XIII вв. Под редакцией члена-корреспондента АН СССР Б. А. Рыбакова. Труды Государственного Исторического музея, вып. 32. Государственное изд-во культурно-просветительной литературы. – М., 1959. 236 с.
[10] Памятники культуры народов Европы и Европейской части СССР. Сборник Музея Антропологии и Этнографии, выпуск 38. Ред. Т.В. Станюкевич. – Л. Наука 1982. 208 с.
[11] Сафонова Г.Б. Костюм и этнос: о региональных особенностях крестьянского костюма Калужского края. // Родная старина. Материалы II и III научно – практических конференций по проблемам сохранения и развития фольклора. – Калуга. 2001. С. 128-138.
[12] Степанова Ю.В. Женские прически на Руси в XI – XVII вв. // Интеграция археологических и этнографических исследований: сборник научных трудов: в 2 т. / гл. ред. Н.А. Томилов, отв. ред. Д. Дж. Андерсон, М.А. Корусенко, С.С. Тихонов, А.В. Харинский. – Иркутск: ИрГТУ, 2013. Т. 2. 310 с. С. 127-130.
[13] Чижикова Л.Н. Этнокультурная история южнорусского населения. Этнос и культура // Этнографическое обозрение. 1998. № 5. С. 27-44.
[14] Шереметева М.Е. Женская одежда в бывшем Перемышльском уезде Калужской губернии: с 26 рисунками на отдельных листах / М.Е. Шереметева; Калужский гос. областной музей. – Калуга: [б. и.], 1929. 56 с., [22] вклад. л. ил., черт., карт.